© Репин Е. Н. 2005
Закон — это государственный документ, устанавливающий правила поведения и определяющий ответственность за нарушение этих правил. С этим вряд ли кто будет спорить.
Что такое право — понятно гораздо меньше. Судить об этом можно, например, по странному делению прав на политические, гражданские, экономические, социальные и культурные. Такое деление принято не где-нибудь, а в документах ООН. Причем право на здоровье вместе с правом на питание, образование и достойные жилищные условия относится к экономическим, социальным и культурным правам, но никак не к политическим и не гражданским правам (см., например, Б. Тобес. Право на здоровье: Теория и практика, — М.: Устойчивый мир, 2001 г. — 370 с. Пер. с англ.). Все это, мягко говоря, удивляет. Если права защищает государство, то права не могут не быть политическими. Права граждан не могут не быть гражданскими.
Зачем выделять экономические права, если нет возможности отличить экономическое от неэкономического? Нередко к экономике относят всё, что связано с повседневной жизнью. А что не связано с повседневной жизнью? Иногда говорят еще более определенно: экономика — это жизнь.
Если право социальный феномен, то, как права могут быть не социальными? И, наконец, если право феномен культуры, то могут ли быть права не культурными?
Есть и другие вопросы: отличаются ли права от свобод? Если нет, то некорректно, неграмотно писать «права и свободы», как это делают, например, российские законодатели и даже в Конституции.
Российское государство провозглашено в Конституции правовым (статья 1) и социальным (статья 7). Но есть опасение, что одно противоречит другому.
В своей работе (Репин Е.Н. Мистификаторы и пустозвоны (негодный язык обществоведов). www.terminomika.ru) я показал, что дезориентирующие словесные излишества, классификации, которые не держат основания и тропы, понимаемые буквально, говорят о слабости теории. Теория права явно слаба, и чтобы рассуждать о правах, в том числе о правах, связанных со здоровьем, необходимо, по крайней мере, договориться о терминах.
Введем основные понятия, через которые потом определим термин «право», — это желание, дело, сила, радость. Определим эти понятия неявно через три аксиомы:
1. О бездушности (бесчувственности) коллективов: желают и радуются исполнению своих желаний лишь индивиды, но не коллективы.
2. О ненасытности: сколько бы ни было сил, и что с ними не делай — всех желаний не утолить.
2. Об эгоизме: людей радует исполнение лишь своих желаний, а исполнение чужих желаний может печалить.
Желание можно назвать и другими словами: страданием, потребностью, нуждой, хотением. Желание беспокоит, раздражает, заставляет страдать, поэтому индивид стремится исполнить свое желание, освободиться от страдания.
Исполнение желания или, другими словами, успешное дело, эффективное поведение, полезный поступок радует, но требует сил.
Силы тоже можно назвать другими словами: ресурсами, средствами, возможностями.
Радость, которую приносят дела и силы, другими словами называется полезность, ценность, эффективность, успех.
Ненасытность и эгоизм делают многие силы дефицитными: их хочется больше, чем есть в наличии. Завладеть дефицитом можно насилием или обманом, но при этом рискуешь натолкнуться на встречное насилие и встречный обман. Поэтому люди проводят межи, грани, отделяющие силы одного от сил другого.
Грани, защищающие имущество, обществоведы называют уродливой тавтологией «частная собственность». Эту частную собственность Маркс с Энгельсом собирались уничтожить. Но ведь альтернатива граням при наличии дефицита — насилие и обман. А наличие дефицита — следствие аксиом. И пока люди ведут себя в соответствии с аксиомами, дефицит неизбежен.
Только через грани, межи можно понять феномен права. Сам язык подсказывает, что право связано с гранями. Мы называем преступником, правонарушителем человека, который преступил какую-то грань, нарушил какую-то границу. В связи с этим мы будем называть правами силы, ресурсы, возможности, защищенные гранями. Только грани превращают возможности в права.
В силу ненасытности все хотят больше прав, чем у них есть. Но права — это дефицитные возможности, уже разделенные гранями, и в каждый момент один может получить больше прав, только взяв их у другого. При этом взять можно с согласия другого, а можно против его согласия. Согласованное сторонами изменение граней не является преступлением. Если стороны обмениваются правами, то это торговля. Если один безвозмездно передает свои права другому, то это дар. Торговля и дар — правые дела. Только тот, кто забирает или уничтожает права против воли правообладателя, — преступник. Он преступает грань. Он творит неправое, левое дело. За свое преступление он должен быть наказан — лишен части своих прав, причем тем большей части, чем серьезнее преступление. Вплоть до лишения права жить. Лишение преступника прав может быть не преступлением. Оно может быть правым делом.
Правым или правовым государством следует называть государство, которое борется с преступниками, которое совершает правые дела.
Современные государства борются с преступниками, но наряду с этим они хронически творят левые дела, преступления. Причем чаще всего из самых добрых побуждений, называя эти левые дела социальной защитой, а себя социальным государством. Социальные государства наделяют правами одних людей, отбирая эти права у других людей. Наделять, одаривать кого-то правами — правое дело. Но забирать эти права у правых людей, у людей, не совершавших преступления, — левое дело, преступление. Только отбирание у преступников может быть правым делом.
Правое государство принимает законы, которые отличаются от законов социального государства.
Законы правого государства — это законы, запрещающие преступать грани: не убей, не укради, не порть чужого, не нарушь договора (сдержи слово). Правые законы предполагают свободу договора. Естественно, речь идет только о такой свободе, которая не направлена на нарушение граней третьих лиц. Кроме того, правые законы устанавливают наказание, другими словами, ответственность за нарушение граней. Они устанавливают объём прав, которых лишается преступник за то или иное преступление.
Законы социального государства тоже признают грани, но с оговорками. Социальное государство позволяет себе забирать себе часть прав, обычно в виде денег, не спрашивая согласия финансового донора. Для этого наряду с законами, защищающими права, социальное государство принимает законы-команды. Эти государственные команды в российском варианте звучат примерно так: отдай мне 24 % прибыли. Это налог на прибыль организаций. Или: удержи у работника из заработка 13 % и отдай мне. Это налог на доходы физических лиц. Или: добавь к цене 18 % и эту прибавку отдай мне. Это налог на добавленную стоимость. Или: заплати мне сумму, составляющую 26 % начисленного тобою заработка работникам. Это единый социальный налог. И это далеко не все налоги, а государственные команды не ограничиваются только требованием налогов.
Законы социального государства ограничивают свободу договоров: тебя, например, не спрашивают о готовности страховаться, тебя обязывают страховаться. По социальным законам может быть ограничена цена, например, за найм жилья. По социальным законам домовладелец часто не может выселить злостного неплательщика. Суд в данном случае принимает сторону неплательщика, нарушителя договора, преступника, по нашей терминологии.
Социальное государство не церемонится с гранями. Оно их систематически нарушает. Оно систематически вмешивается в чужие дела, так как не доверяет доброй воле своих граждан. Нерушимость граней — не цель социального государства. Социальному государству важнее имущественное равенство, для достижения которого социальное государство обязывает имущих делиться с неимущими. Российское государство, например, обязывает работодателей платить единый социальный налог, из которого оно обещает работникам пенсии по старости, выплаты на случай временной нетрудоспособности и бесплатное лечение. Обязательное страхование, будь то пенсионное страхование, медицинское страхование или страхование нетрудоспособности — это всегда признак левой политики. Правая политика признает только добровольные сделки и не допускает принудительного изменения граней.
Социальные государства гордятся бесплатной медициной. Но это не добровольная бесплатность, когда богатые и щедрые люди оказывают медицинскую помощь за свой счет. Или строят больницы, как это сделал богатый русский врач Боткин. Социальная бесплатность — это бесплатность за счет налогов, которые нужно платить в обязательном порядке.
Государство, собрав налоги, может обеспечить бесплатность медицинской помощи двумя способами: созданием государственной (муниципальной), медицины или созданием государственного медицинского страхования. В первом случае пациент получает медицинскую помощь в государственных (муниципальных) больницах, а во втором случае — в частных. Но в обоих случаях платит государство (муниципалитет). В первом случае оно платит повременно государственным (муниципальным) больницам, а во втором, сдельно, по счетам, которые выставляют государству частные больницы. У нас в России в начале 90-х пытались организовать государственное медицинское страхование с сохранением государственной (муниципальной) медицины и с ее сдельной оплатой. Но такое соединение в принципе невозможно (подробнее см. Е.Н. Репин, Н.А. Репина. От социалистического здравоохранения к «страховому» тупику // Здравоохранение РФ, 1996, № 1, с. 15-18). Реально мы имеем государственную (муниципальную) медицину с повременным её финансированием. Мы не имеем государственного медицинского страхования со сдельной (по счетам) оплатой больниц пропорционально количеству и стоимости страховых случаев. Правда, у нас есть фонды обязательного медицинского страхования. Но они страховщики лишь по названию, а не по существу.
Идея социального государства с бесплатной медицинской помощью выглядит привлекательно из-за обманного языка, на котором она излагается. На этом языке нельзя формулировать определения. На этом языке сокращение прав граждан можно выдать за их расширение. На этом языке невозможно ставить и решать проблемы. Это нечестный язык, ненаучный.
Необходимо создавать новый, строгий и точный язык, с помощью которого была бы очевидна разрушительность идеи социального государства и, в частности, идея медицины, поддерживаемой налогами, принуждением. Эта статья — вклад автора в создание такого языка, в котором преступление называется преступлением, а не расширением социальных прав, в том числе права на здоровье. С преступлениями нужно бороться, а не рекламировать их на весь мир как это делает Брижит Тобес, как это делают многие международные организации, маскируя преступления красивыми словами о непонятных правах.
1. Тобес Б. Право на здоровье: Теория и практика, — М.: Устойчивый мир, 2001 г. — 370 с. Пер. с англ.;
2. Репин Е. Н. Мистификаторы и пустозвоны (негодный язык обществоведов);